Лекция 13

Крестовые походы

Контрнаступление Запада

Более 500 лет Западная Европа держала оборону против вторжений захватчиков. Но приблизительно с 1000 г. ситуация изменилась. Рост населения и общего благосостояния, совершенствование политичес­кой и военной организации, а также возросшее религиозное и интел­лектуальное самосознание дали католической Европе несомненное преимущество перед языческими народами на севере и на востоке. Скандинавия, Исландия, Польша и Венгрия были довольно быстро обращены в христианство, в значительной мере ассимилированы и интегрированы в христианскую общность католической Европы. Только Пруссия и Литва все еще оставались островками язы­чества между латинским Западом и православным Востоком, форпо­стом которого была недавно христианизированная Русь.

Мусульмане, однако, оказались более крепким орешком, чем язычники. В культурном отношении они могли соперничать с христи­анами, а в области военной успех зависел от конкретных обстоя­тельств. Нормандцам понадобилось 30 лет, чтобы завоевать Сицилию для себя и для христианства, а испанцам — пять столетий, чтобы от­воевать весь Иберийский полуостров. Поскольку в ходе Реконкисты мусульманское и иудейское население часто предоставлялось самому себе или же обращалось в христианство чисто формальным образом, возник любопытный парадокс: постепенно сложилось многонацио­нальное и полирелигиозное общество, которое в то же время горди­лось своей католической ортодоксальностью. Историки испанской культуры и литературы вели страстные споры о масштабах арабского и еврейского влияния и о возможных пределах его воздействия на ис­панский национальный характер.

Первый крестовый поход (1096-1099)

Христианский вариант идеи религиозной, или священной, войны впервые был реализован именно в Испании, что порождает вопрос: не является ли это христианским переосмыслением мусульманского по­нятия «джихад» — предписанного Кораном священного долга распро­странять истинную веру мечом? Самым знаменитым выражением христианской идеи такого рода была «Песнь о Роланде», в которой борьба христиан против неверных разворачивается именно в Испа­нии. В этом эпосе главное значение придается не столько обращению неверных, сколько самой борьбе за их уничтожение, — недаром свя­той покровитель Испании апостол Иаков именовался «губителем ма­вров». Следует заметить, что уничтожение врагов, кем бы они ни бы­ли, вообще считалось доблестным делом.

Вплоть до кон. 11 в. возможности для практического подража­ния легендарному Карлу Великому были ограниче­ны Испанией и Южной Италией. Но в 1095 г. ситуация внезапно изменилась. Византийский император Алексей I обратился к папе Ур­бану (1088—1099) с просьбой оказать помощь против турок-сельджу­ков в Малой Азии. Сама по себе эта просьба не обещала особых пер­спектив. Алексей, уже 14 лет прочно занимавший византийский трон и имевший в своем активе целый ряд успешных кампаний, помыш­лял скорее о нападении, чем о защите, и, безусловно, не считал цер­ковный раскол 1054 г. препятствием для использования западных солдат, которых многие столетия нанимали его предшественники. Папа, однако, расценил его просьбу совсем иначе. Испытывая сильное давление со стороны императора Генриха IV и антипапы Кли­мента III, Урбан увидел в просьбе византийцев отличную возможность перехватить духовную и политическую инициативу. Помощь восточному императору превратилась в призыв к христианам освобо­дить Иерусалим и Гроб Господень. «Проклятый народ, совершенно чуждый Богу (турки), захватил святые места, убивал и притеснял местных христиан», — так говорил папа. Теперь христиане должны были повторить подвиги Карла Великого против неверных.

Самое имя Иерусалима, центра мирозда­ния, казалось, обещало и небесную славу, и земное богатство. Св. Бернар (1090—1153), настоя­тель знаменитого бенедектинского монастыря Клерво, пламенный сторонник крестовых походов, проповедовал:

С какой славой возвращаются победители из битвы! Сколь блажен­ны мученики, павшие в битве! Радуйся, стойкий защитник, если ты жив и сражаешься за Господа, но возносись и славься еще больше, если ты пал и воссоединился с Господом.

Действительность, однако, была гораздо менее идиллической, ибо духовенство снабдило людей оправданием свойственной им склонно­сти к агрессии. Всевозможные авантюры, грабежи и убийства теперь совершались со спокойной совестью. Доброе начало борьбы с ино­верцами можно было положить еще дома, выступив против евреев. Церковь обещала полное прощение тем, кто принимал клятву кресто­носца, то есть освобождала их от наказания за грехи. Так сказать, теоретическое обоснование индуль­генции было разработано позже, а до тех пор в массовом сознании она воспринималась просто как прощение грехов.

Для крестоносцев эта ситуация открывала помимо духовных и практические, материальные выгоды, так как церковь обязывалась за­щищать их семьи и имущество. Словно расширяя принцип «Божьего мира», проповедники подчеркивали то обстоятельство, что в глазах Господа христиане гораздо больше прославятся, сражаясь с Его врага­ми, чем друг с другом. На практике это означало, что, помимо проче­го, крестоносцы могли не опасаться исков кредиторов, ускользать от явки в суд по другим делам в качестве ответчиков.

Разумеется, многие простые люди не искали для себя никакой вы­годы, а просто хотели освободить Иерусалим. В 1096 г. некто Петр Пу­стынник и бездомный рыцарь Готье повели огромную неорганизованную толпу таких людей из Франции через Германию, вдоль Дуная, че­рез Балканы и Босфор в Малую Азию, где большинство вско­ре были убиты венграми, болгарами, а затем и турками, — к огромному облегчению византийцев, ко­торых, естественно, ужасало подобное незваное нашествие.

Все реальные выгоды, открывшиеся в крестовых походах, такие как приобретение высокого положения, титулов и даже собственных владений на Востоке, достались в первую очередь французской зна­ти — нормандским и лотарингским герцогам, графам и рыцарям. Замечательное описание нападения «франков» на Константинополь в декабре 1096 — начале 1097 г. и того впечатления, которое они произвели на образованных византийцев, сделано Анной Комнин, дочерью Алексея I. «Фран­ки» показались Анне храбрыми воинами, но столь же алчными и ве­роломными: «У них у всех одно на уме... с виду они совершают па­ломничество в Иерусалим, но на самом деле замышляют отнять у Алексея трон и захватить его столицу».

Предводители крестоносцев дали императору клятву вассальной верности в отношении всех земель, которые они могли бы захватить у турок, и обещали передать ему эти владения, но с легкостью забыли свои обещания и создали самостоятельные латинские государства в Эдессе (Армения), Антиохии и Триполи (на сирийском побережье). Боэмунд стал правителем Антиохии.

Покинув византийскую территорию, крестоносцы были вынужде­ны силой прокладывать себе дорогу и делали это с большой решитель­ностью. Но им вряд ли удалось бы добиться успеха, если бы турецкие князья, оспаривавшие друг у друга части Сельджукской империи, прекратили междоусобицу и сумели объединиться против крестонос­цев. Чтобы достичь Иерусалима, крестоносцам понадобилось два го­да. Исполнение своих чаяний они отметили трехдневными убийства­ми, грабежами и молитвами.

Войдя в город [15 июля 1099], наши пилигримы преследовали и уби­вали сарацин до самого храма Соломона, в котором сарацины собра­лись и яростно сражались против нас в течение целого дня, так что их кровью был залит весь храм. Наконец, победив неверных, наши рыцари захватили огромное количество мужчин и женщин; они убивали, кого хотели, а кого хотели, оставляли в живых... Вскоре крестоносцы рассыпались по городу, забирая себе золото, серебро, коней, мулов и дома, полные всевозможного добра. Затем, ликуя и плача от чрезмерной радости, наши люди пошли на службу ко Гро­бу Спасителя и так выполнили обет, данный Ему..."

Крестоносцы называли себя сами паломниками; большая их часть после молитвы в Иерусалиме отправилась в обратный путь. Оставши­еся образовали своего рода колониальную общину и предполагали здесь поправить свое экономическое и общественное положение. Некоторые поселились в сельской местности, но большинство сочло жизнь в древних укрепленных городах более безопасной и привлека­тельной. Антиохия, например, славилась своим благоприятным кли­матом, четырьмя сотнями башен, построенных византийцами, водопроводом и канализацией в домах — тем комфортом, который исчез в Западной Европе с падением Римской империи.

Таким образом, в Святой земле образовались четыре государства: Антиохийское, Эдесское, Трипольское и главное среди них – Иерусалимское. К кон. 12 в. в Святой земле насчитывалось, по-видимому, около 100 тыс. латинян. Они говорили в основном на французском языке и старались не смешиваться с местным населением, хотя браки с мест­ными христианами и случались. В отличие от Испании и Си­цилии, здесь не происходило плодотворного культурного обмена между христианами и мусульманами, а сами кресто­носцы держались особняком от других восточных общин. В конечном счете, пребывание крестоносцев оказалось лишь промежуточным эпи­зодом в сложной истории Сирии и Палестины. О нем зримо напоми­нают теперь лишь немногочисленные живописные замки, странно выглядящие среди чужеродного ландшафта.

Военные ордена

Самым долговечным наследием крестоносцев, если не считать зам­ков, оказались военные ордена. В атмосфере крестовых походов, где причудливо смешивались благочестие и воинственность, впол­не естественно родилось желание совместить функции монаха и воина. Первым из военных орденов были тамплиеры (рыцари Хра­ма), получившие свое название от резиденции ордена, располо­женной в королевском замке Иерусалима, возле которого, по пре­данию, находился Храм Соломона. Члены ордена давали традици­онные монашеские обеты послушания, бедности и целомудрия, а сверх того — обет помогать и защищать паломников, направляв­шихся в Иерусалим. Госпитальеры, или рыцари св. Иоанна Иеруса­лимского, считали своей четвертой обязанностью заботу о боль­ных. Вскоре оба ордена стали получать дары и имущественные за­вещания почти со всех концов Европы. Папы, видевшие в этих ор­денах средство для расширения собственного авторитета, даровали им исключительные церковные привилегии, но потребовали вза­мен прямого подчинения Римскому престолу.

Обладая большими богатствами и привилегиями, тамплиеры и госпитальеры весьма скоро привлекли в свои ряды множество знат­ных людей и начали расширять свою деятельность далеко за пределы Сирии и Палестины. У них нашлось немало подражателей в лице дру­гих орденов. В Германии орден св. Марии, или Тевтонский орден, захватил обширную территорию в Восточной При­балтике у язычников — пруссов, литовцев и ливов — и создал там государство, которое впоследствии стало герцогством, а еще позже — королевством Пруссия.

Второй крестовый поход (1145-1149)

Духовным вдохновителем Второго крестового похода стал Бернар Клервоский: именно его страстные речи убедили двух са­мых могущественных правителей Латинской Европы — Людовика VII Французского и Конрада III Немецкого — лично возглавить поход. Однако с самого начала возникли трудности. Северо-немецкие кня­зья решили, что лучше сосредоточить свои усилия против языческих славянских племен, живших к востоку от Эльбы. Папа признал эту экспедицию настоящим крестовым походом и даровал ее участникам все обычные привилегии крестоносцев. Это было зловещее предзна­менование германской восточной агрессии на широком фронте вдоль южного побережья Балтийского моря.

На Востоке поход также столкнулся с препятствиями, поскольку Византия плохо относилась к людям с Запада. В любой момент французская армия была готова штурмовать Константино­поль, но все же Людовику удалось сдержать ее. Однако гораздо более серьезным препятствием стали разногласия между участниками похо­да и местными крестоносцами Иерусалимского королевст­ва: последних заботило сохранение хороших отношений с окрестны­ми мусульманскими правителями, и они фактически препятствовали действиям двух королей. Единственным результа­том, которого добились крестоносцы, был неожиданный захват Лис­сабона на другом конце Европы (1147), ставшего столицей Иберийского королевства.

Третий крестовый поход (1189-1192)

В течение жизни целого поколения, во 2-й пол. 12 в., хрис­тианская Европа была слишком занята собственными проблемами, чтобы помышлять о новых походах. Императоры и папы, князья и ры­цари предпочитали воевать друг с другом, а не против неверных. Меж­ду тем Фатимидский халифат в Египте явно доживал последние дни. В 1169 г. самые могущественные суннитские правители Сирии послали армию в Египет. Возглавлявший ее курдский военачальник Салах-ад-Дин Юсуф ибн Айюб, которого на Западе называли Саладином, сверг Фатимидов (1171), провозгласил себя султаном и вернул Египет в ло­но суннитского ислама. Спустя несколько лет он распространил свою власть и на Сирию. Итак, в очередной раз блестящему вождю удалось создать громадную, хотя и рыхлую, империю, простиравшуюся от Се­верной Месопотамии до Йемена в Южной Аравии. Саладин прилагал все усилия к возрождению религиозного и морального рвения мусуль­ман, и впервые в своей истории государствам крестоносцев пришлось иметь дело с объединенными силами противника. В июле 1187 г. Сала­дин уничтожил их армию в сражении между На­заретом и Тивериадским озером. Города и замки крестоносцев один за другим сдавались победителю: Иерусалим пал в октябре 1187 г., и толь­ко Триполи, Антиохия и Тир еще держались. В отличие от крестонос­цев 1099 г. Саладин щадил жителей городов, и, хотя кресты на церквях были заменены исламскими полумесяцами, в храме Гроба Господня по-прежнему разрешалось проводить христианские службы.

Падение Иерусалима вновь разожгло на Западе страсть к крестовым походам. Папа и многочисленные проповедники опять стали призывать к объединению усилий латинского христианства. На этот раз крестовый поход организовали гораздо более професси­онально, чем когда бы то ни было - основные войска повел сам император Фрид­рих Барбаросса, к которому присоединились впоследствии короли Англии и Франции — Ричард I Львиное Сердце и Филипп II Август. Вместе с тем основные трудности оставались прежними: нужно бы­ло либо совершить долгий и изнурительный марш через Балканы, либо прибегнуть к дорогому и ненадежному морскому транспорту; следовало иметь в виду вполне понятную подозрительность, а вре­менами и открытую враждебность византийцев, высокую смерт­ность в западных войсках, вызванную тяжелым для них климатом. Но более всего вызывали опасение неизбежные разногласия как между военачальниками, так и между ними и франкскими правите­лями «заморских земель» — Палестины и Сирии.

В июне 1190 г. Фридрих Барбаросса, которому было уже далеко за шестьдесят, утонул, переправляясь через реку в Восточной Ана­толии. Его войско, проделавшее весь путь по суше и уже понесшее тяжелые потери в Анатолии, распалось. Но французы и англичане, плывшие морем, поставили перед Саладином самую трудную воен­ную проблему из всех, с которыми он когда-либо сталкивался. Христиане отвоевали приморские города, и в частности один из важнейших портов — Акру, но не смогли продвинуться в глубь страны, так как нуждались в поддержке флота. Схватки были очень эффектными, и обе стороны нередко проявляли подлинное благо­родство, на которое солдаты всегда надеются, но которое возможно, по-видимому, только в условиях войны в пустынной местности, где нет гражданского населения. Время от времени сражения пре­рывались и сменялись переговорами. В конце концов Саладину удалось удержать Иерусалим, однако он согласился, что христианские паломники могут беспрепятственно посещать свя­щенный город.

Таков неблестящий итог, которого смогла добиться объединен­ная мощь всего латинского христианства. Не удалось сохранить да­же неустойчивый союз королей и принцев — об этом ясно свиде­тельствовало полное опасностей обратное путешествие Ричарда Львиное Сердце: он был пленен и заключен под стражу австрий­ским герцогом, с которым поссорился в Акре.